Ночной Ветер
ПИР
(фрагмент из главы XIII романа "Война кукол")
###
Мягкие, переливающиеся свежей зеленью стены уходили в высоту,
играя искристыми блестками, словно шелк. Затейливый рисунок малахита
свивался, при каждом взгляде рождая новые композиции и прихотливые
сочетания, сплетаясь в невиданные узоры. Золотые контрфорсы, расчленяя
пространство, поднимались в неописуемую, захватывающую дух высоту,
чтобы, многократно скрещиваясь, образовать гармоничную многолучевую
сияющую розу-звезду, из центра которой вниз свешивалась гигантская
хрустальная люстра, озаряющая зал чистым светом и радужными бликами.
На блестящем, замысловатого рисунка паркете, распространяющем
медовое сияние отполированного дерева, стоял длинный стол, покрытый
белоснежной скатертью с вышитой каймой, заставленный расписным,
тончайшим, матово просвечивающим фарфором и высокими гранеными кубками
густого желто-зеленого цвета из уранового стекла. Гости — видные
политики во главе с Президентом, магнаты, звезды кино, известнейшие
певцы, самые престижные и высокооплачиваемые топ-модели и просто
сиятельные особы — веселились и блистали туалетами и остроумием.
Прекрасно сидящие костюмы от лучших кутюрье... а вот и сами —
законодатели мод, со снисходительной улыбкой глядящие на свои
воплощенные фантазии, двигающиеся и танцующие. Ослепительно яркие,
ошеломительные наряды дам — томных, грациозных, словно бы раздетых в
своих одеждах, подчеркивающих каждый изгиб тела, каждую выпуклость,
каждую линию соблазнительного женского совершенства. Точеные носы,
точеные плечи, точеные руки. Ни единой морщины, ни единого пятнышка —
все безукоризненно. Бриллианты, бриллианты, бриллианты — пылающие,
сверкающие, дробящие свет и колеблющие воздух — на руках, на плечах,
на шеях, в ушах, волосах и даже в зубах. Из бижутерии — только рубины,
изумруды и жемчуг.
Шум, невнятный гомон голосов, прорывающийся из-за чарующих звуков
музыки.
— Господа, пожалуйте к столу!
Гости — не спеша, без толчеи — устремляются к столу, уставленному
яствами, и занимают свои места.
— Первое слово предоставляется Президенту Федерации Независимых
Планет.
Встает Президент, правитель и повелитель десяти населенных миров,
держа в руке желто-зеленый бокал. Все взоры обращены на него, блестят
глаза, вздымаются груди...
— Друзья!.. — восклицает Президент.
— Он поклониться забыл, — негромко роняет спокойный
сосредоточенный человек с недовольно поджатыми губами и холодным
внимательным взглядом, сидящий во главе стола. Это хозяин и устроитель
пиршества. Негромкий шепот, как порыв ветра, пробегает по рядам
сидящих.
Президент застывает с открытым ртом и бокалом в руке. Затем его
лицо принимает растерянно-виноватое выражение, и он начинает медленно
склоняться под взглядом человека в черном. Ниже, ниже, еще ниже...
— Достаточно, — говорит хозяин. — Больше ничего не надо.
Приступайте к еде, свиньи!
Гости недоуменно оглядываются — и только тут замечают, что на
прекрасно сервированном столе нет ни ложек, ни вилок... Замешательство
длится не более нескольких секунд. Леди и джентльмены, лощеные
политики и бизнесмены начинают сначала неловко и будто бы смущаясь, а
затем все быстрей и смелей есть руками; они пачкают пальцы, губы,
манжеты и манишки, они хватают горстями экзотические салаты и пьют
черепаховый суп через край из тарелок, они лижут соусы и вытирают губы
рукавами, а руки — о брюки и платья. Вот двое вцепились вместе в один
лакомый кусок и пытаются отнять его друг у друга. Вот кто-то с хохотом
выливает соус на декольте сидящей рядом дамы... Крик, визг, рев,
неудержимый взвинченный хохот. Все жрут, отпихивая соседей локтями,
сморкаясь, давясь и чавкая; видны ряды белых хищных зубов,
вгрызающихся в мясо, безостановочно рвущих, кусающих, жующих,
перемалывающих все, что попало в рот...
— Вот теперь я скажу, — поднимается хозяин. — Вы свиньи, грязные
свиньи, собравшиеся у моего корыта. Так жрите же, жрите — здесь хватит
на всех, но помните — я тут хозяин, я ваш ращу, я вас кормлю, я вас
потрошу и ем, когда хочу. Если кто-то из вас сдохнет — невелика
потеря; за дверями этого хлева найдутся миллионы стремящихся занять
освободившееся место. Своей жизнью и процветанием вы обязаны только
мне! Так молитесь же на меня и ежеминутно пойте мне славу!
— Слава! Слава! Слава! — грянул со всех сторон мощный хор
голосов. Политики, звезды, модели, мафиози и проповедники разом начали
бить в ладоши, и гром рукоплесканий поднялся к высоким сводам и
отразился утроенным эхом...
— Надоело! Хватит! — отрывисто бросил человек в черном, выйдя
из-за стола, и вихрь понесся по залу, сметая и стирая стены, золотые
перекрытия, уставленный стол и разукрашенную толпу. Стены искривились,
угрожающе накренились, по ним побежали трещины и разрывы, роза потолка
понеслась куда-то вбок, люстра померкла и рухнула вниз, теряя подвески
— но ее подхватило ветром, закружило и стало затягивать в воронку,
образовавшуюся в воздухе. Стол, скатерть, сервизы, подхваченные
вихрем, на глазах разрываясь в клочья, меняющие форму и очертания,
неслись в смерче, сталкивались и исчезали. Гости кричали и визжали, но
и их неумолимая сила волокла в бездну. Рвались дорогие ткани, сыпались
бриллианты — все, все — в хаос, в бездонную дыру, в никуда...
Наконец воцарилась тишина.
Зал без украшений, строгих очертаний — ровные линии, ровный
потолок, мягкий голубоватый свет, льющийся из ниш. Черный
идеально-ровный зеркальный пол отражал черный силуэт хозяина. Кожа его
приобрела мертвенный, серый оттенок, веки плотно обтянули глаза,
блестевшие из глубоких глазниц. Складка у рта обозначилась еще грубее
и жестче. В руке он по-прежнему держал бокал, отливающий тяжелой
зеленью, с темно-синими бликами на гранях. На лице человека в черном
была гримаса тоски и презрения. Он был один. По углам зала сгущались
тени. Мрак усиливался.
Человек в черном подошел к зеркалу и пристально всмотрелся в свое
отражение. Оно было еще темнее и страшнее оригинала. Словно
прорезанная щель рта, запавшие скулы, провалы глаз обрисовывали голый,
почти неприкрытый остов лица, череп — саму Смерть во плоти.
— Все блеф, мираж, — напряженно вглядываясь в собственные
блестящие зрачки — единственное, что жило в отражении — с ненавистью
промолвил человек. — Люди — всего лишь маски, живые призраки, ходячие
голограммы. Одно нажатие кнопки — и их не существует. Их и не было
никогда. Их нет. Есть только я! Я! Моя воля, моя власть, мои желания.
Мой мир! Я — властелин сущего!
И с этими словами Черный человек, размахнувшись со страшной
силой, бросил бокал в зеркало. Удар. Звон разбитого стекла. Осколки,
брызнувшие в стороны. Тяжелые куски зеркала медленно рухнули на пол. И
вновь звон; стекло бьется снова и снова, скользя по полу, разлетаясь
вдребезги. Человек, замерев на секунду в полной неподвижности,
медленно поднимает руку к лицу и, стерев каплю крови, затем
разглядывает пальцы. Кровь, просачиваясь из ранки, капля за каплей
набегает, и вот маленькая струйка течет вниз, словно человек плачет
кровью.
Так Принц Мрака Ротриа праздновал свой День Рождения...
##########
Вернуться на страничку прозы
|
